Заранее приговоренный?

- Сколько эпизодов предъявлено бывшему главе города и на чем они основываются?

- В деле бывшего главы города Владимира Быкова пять эпизодов, основываются они на показаниях одного «обреченного» и потому, скорее всего, заинтересованного в оговоре Быкова свидетеля - Сергея Медовикова. Кроме этого, имеются косвенные показания так называемых «досудебщиков» - лиц, которые в целях смягчения своей участи за совершенные преступления заключили досудебное соглашение. В котором важнейшим условием является изобличение кого-то в совершении преступления.

Как видите, система правовых координат в этом деле честной конструкцией не обременена и, возможно, заранее спланирована на получение нужного результата. Даже если в деле нет доказательств. «Золотым стандартом» изобличения взяточника во все времена считалось взятие его с поличным, то есть при получении предмета взятки. Но в деле Быкова нет даже намеков на это! Дважды силовики направляли к нему Медовикова с микрофонами и видеокамерами, с заранее подготовленными провокационными заготовками. Быков внимательно слушал и выставил за дверь провокатора. То, что Быков выгнал провокатора, следствие попыталось признать обвинительным доказательством.

- Почему собранные материалы следствия можно назвать «квазидоказательствами»?

- На наш взгляд, желание обвинения попытаться доказать вину Быкова настолько велико, что его дело они обложили уже восемью приговорами: 5 досудебных, приговоры по делу Яфаркина, Дубровина, Бушуева и Криволапова. Квазидоказателства — это пока еще научный термин. А если применительно к делу Быкова, то на наш взгляд, речь идет о попытке стороны обвинения придать доказательную силу таким доказательствам, которые таковыми не являются по своей природе происхождения.

Например, в деле есть показания единственного, как мы полагаем, заинтересованного свидетеля - Сергея Медовикова. Он утверждает, что якобы передавал деньги Быкову. Допрашивают «Иванова» и он говорит, что знает о передаче денег. Уточняют: откуда знаешь? Отвечает: Медовиков сказал. Спрашивают: «А ты сам видел, как он передавал?». Отвечает: «Нет, не видел».

Таких вот клонированных свидетелей в деле не менее семи человек, это такой примитивный прием следствия - «пустить пыль в глаза» суду на уровне сплетни. Можно клонировать и 70 таких свидетелей, но в сухом остатке все равно суд будет вынужден оценить только «матрицу», то есть показания одного исходного свидетеля, а не «клонов».

- Кто именно, на ваш взгляд, сыграл основную роль в том, чтобы подозреваемым, а затем и обвиняемым, стал Быков?

- Поправлю вас: сыграл, возможно, отведенную ему основную роль. Этот человек — Сергей Медовиков. Это он зачитывал свои показания с листа бумаги во время очных ставок по заранее подготовленному тексту. Мы считаем, он вполне отдавал себе отчет, что в силу противозаконных обстоятельств оказался замыкающим в цепочке по хищению топлива в АТП и в деле «Электронного проездного».

В том случае, если этот «свидетель» «не переведет стрелки» на кого-то другого, то оказывается перед выбором: получить 8 лет лишения свободы за соучастие в хищении. «Перевести стрелки» он мог только одним способом: по примечанию к статье о посредничестве во взяточничестве, согласно которому лицо, совершившее преступление по передаче взятки, освобождается от уголовной ответственности, если оно активно способствовало раскрытию преступления и добровольно сообщило о нем в правоохранительные органы. В надежде на то, что, на наш взгляд, эта ущербная конструкция будет молчалило проглочена системой, следствием даже не выдвигалась и не проверялась версия, что Медовиков мог попросту себе присвоить 1,5 млн рублей по «Электронному проездному» и 7,8 млн рублей по АТП.

То, что он якобы часть денег отдавал Быкову ничем, кроме его слов, не подкреплено. И эта безоговорочная вера показаниям Медовикова основана, как мы считаем, на желании усадить Быкова на скамью подсудимых. Вне зависимости, какие будут для этого способы и средства.

Факт того, что Медовиков освобожден от проверки на причастность к хищениям, может говорить о некой «награде» за то, что он согласился «потопить» Быкова. Поэтому, как мы предполагаем, цель этого свидетеля — приложить все усилия, чтобы «перевести стрелки» на Быкова и спасти себя — уйти от уголовной отвественности.

- Слова и реальность: в ходе процесса мы часто слышали, что на Владимира Васильевича его бывшие подчиненные и даже близкие люди открыто указывают как на человека, кто воспользовался своей властью по вопросу земли Парка Победы. В реальности есть ли хоть одно доказательство, которое основано не на словах? То, что можно увидеть и подержать в руках - например, документы, подписи?

- Вокруг Парка Победы очень много слухов и домыслов. На самом деле весь вопрос с самого начала был абсолютно прозрачен: глава города Быков по поступившему к нему заявлению попросту запустил необходимый алгоритм вынесения решения. Он не имел права отказать заявителю, также как и не мог единолично удовлетворить его требования.

В силу специфики вопроса и по существующему законному порядку удовлетворить или отказать мог только коллективный орган. В конечном счете решение вынесла Кировская городская дума, обсудив, предварительно, вопрос на комиссиях и в ходе публичных слушаний.

Об обмане либо давлении не могло быть и речи — это подтверждается свидетелями на суде. Подписей Быкова на правоустанавливающих документах нет и быть не могло, так как этот вопрос находился в ведении администрации города. Как сказа главный архитектор Ирина Рубцова: «Последнее слово было за депутатами, депутатов обмануть невозможно».
 
- Настолько ли он обладал властью и авторитетом, чтобы сотрудники горадминистрации безропотно шли на нарушение закона? О каких «санкциях» к подчиненным может идти речь?

- Вопрос не совсем корректен. Никто из сотрудников горадминистрации безропотно не шел на нарушение закона. Следствие никого из сотрудников не обвинило в нарушении закона. И Быков никаких противоправных санкций к подчиненным не применял.

О том, какая демократичная атмосфера была при руководстве Быкова свидетельствуют показания главы горадминистрации Дмитрия Драного. Буквально он сказал: «... мне на подпись принесли проект постановления о снижении арендной платы земельного участка КЗОРС. Я порвал проект постановления прямо в кабинете Быкова и сказал Владимиру Васильевичу, что подписывать не буду».

Быков отнесся к этому абсолютно спокойно и никакой негативной реакции не последовало. Кроме того, все сотрудники администрации не имеют никакого отношения к главе города, не подчиняются ему. А он, в свою очередь, не обладает какими-либо полномочиями в отношении них. Начиная от приема на работу, заканчивая дисциплинарными взысканиями и увольнениями.

Глава администрации, в свою очередь, подотчетен не лично главе города, а кировской гордуме. Обвинение построено на предположении о том, что Быков в своей должности мог дать любому сотруднику горадминистрации указание, которое «в силу мифического авторитета занимаемой должности» будет обязательным для них.

Безусловно, Владимир Васильевич — фигура авторитетная, но он обладал теми властными полномочиями, которыми наделен в силу Устава города. Но обвинение отказывается признавать, что следствие смешивает функции законодательной и исполнительной власти, либо банально попросту не понимает этого. Этот прием похож на то, что называется «подменой тезиса» и расчет на то, что суд не сможет отделить зерна от плевел, либо не захочет этого делать и будет использовать «заскорузлые» мысли следствия в приговоре.

Обвинить одного главу коллективного органа за принятие этим органом решения в правовом государстве невозможно, это можно назвать «объективным вменением» и строго запрещено законом.

- Вы общаетесь с Владимиром Быковым уже не один месяц. Как, по-Вашему, он похож на того человека, каким его рисуют свидетели?

- Ни один из свидетелей обвинения на суде не сказал плохого слова о Владимире Васильевиче. Его описывают как грамотного и авторитетного руководителя, никогда не повышающего голос на подчиненного, все вопросы обсуждались открыто и прозрачно.

Как пояснил на суде Дмитрий Драный: «Владимир Васильевич на меня никогда не давил, к стенке не ставил, ничем не угрожал, все было цивилизованно». Недавно допрошенный в суде Вячеслав Симаков (ранее работал в управлении по благоустройству и транспорту в администрации) пояснил, что с главой города проходили консультационные коллективные встречи и мнение главы города в данном случае не означало указания к действию.

- Почему, на ваш взгляд, следствие вывело в свидетелей тех, кто по факту занимался этой схемой? Почему сегодня эти люди, например, тот же Дмитрий Драный и другие чиновники и депутаты, которые голосовали «за», не разделили с Быковым скамью подсудимых?

- С самого начала следствие оказалось в плену единственной версии о виновности Владимира Быкова. Как заявил при обыске дома Быкова руководитель следственной группы: «Мы судьбу Владимира Васильевича уже для себя решили». На наш взгляд, это прозвучало излишне самоуверенно.

Представляется, что эта версия была навязана следствию извне, вероятно, «по заказу» и на это существуют особые мотивы, о которых сейчас говорить преждевременно. И если посадить на скамью подсудимых всех лиц, которые так или иначе имели отношение к ситуации, связанной с земельным участком около Парка Победы, то этой скамьи не хватит.

Следственные органы, наверняка, отдавали себе отчет в том, что привлечение к ответственности всех 36 депутатов кировской гордумы, принимавших окончательное решение по изменению функциональной зоны земельного участка, невозможно! Каждый сотрудник администрации действовал в рамках своих полномочий по данному вопросу в рамках закона, о чем неоднократно сказали и Мамедова, и Рубцова, и Драный.

И обвинение это прекрасно понимает, но обвиняет в силу искусственно заданной инерции этого вопроса. Отвечая на вопрос, почему Быков одинок на скамье подсудимых, нельзя не отметить то, что следствие изначально понимало и осознавало, на наш взгляд, авантюрность этого обвинения, но все же решило рискнуть.

Скорее всего, люди принимающие решение думали примерно так: если суд оправдает одного Быкова, обойдемся выговором. А если оправдают группу депутатов — могут обвинить и в попытке правового «геноцида» оппозиции и членов партии власти. И тогда полетят не только погоны, но и головы.

- Как часто вы сталкиваетесь с делами, в которых имеется так называемый общественный интерес, когда вердикт подсудимому уже заранее вынесла общественность? Насколько сложно добиться не предвзятого приговора при таком общественном давлении?

- Многие резонансные дела сопровождаются упреждающим общественным судом. Ведь никто из кировчан не задался вопросом, почему власть так ничего и не построила на спорной земле, прилегающей к парку.

Яфаркина посадили, Быкова привлекли, но что от этого людям? На этом пустыре по-прежнему ничего нет: ни детской площадки, ни спортивного объекта, ни жилых домов - ничего, что может служить во благо обществу. Возможно, на чьих-то погонах появились звезды?

Но бурьян на участке, где хотели что-то построить для людей, останется. Зато почти каждый день — новости по делу Быкова. В чем тогда смысл происходящего? Все эти «спектакли» оплачиваются из кармана налогоплательщиков.

Секрет в том, что «спектакль» - мероприятие для власти бесплатное, а чтобы что-то сделать для людей, надо потрудиться. В этом весь секрет. Давайте вспомним события, когда на общественные слушания и митинг по Парку Победы пришли кировчане. Их было 270 человек, как говорили и сообщали СМИ. И среди них были те, кто сейчас идет в политику. В Кирове проживет 450 тысяч человек... Вывод напрашивается сам собой: а настолько раздутый скандал на самом деле того стоил? Абсурдно выглядит демократия по-кировски!

И сейчас особенно комично выглядят высказывания депутатов, которые не обладают никаким пониманием о существе обвинения и имеющихся доказательствах, но в рамках своей предвыборной кампании стали экспертами по определению сроков наказания Быкову.

Вердикт общественности основывается на слухах, а не на фактах. И надо отметить, что та самая общественность, которая читает новости, в которых публикуют основные выдержки из показаний свидетелей по делу Быкова, уже сейчас четко понимает то, что из репортажей из зала суда становится очевидным факт отсутствия в деле достаточности доказательств, позволяющих заявить о его виновности.